Эрих Мария Ремарк
Три товарища / Drei Kameraden
(1936)
Achtung! Ниже раскрываются некоторые детали сюжета.
Роман настолько известный, что не вижу потребности в обширном представлении. В общих словах, это книга о том, что представляет собой фронтовое братство, которое трём боевым товарищам удалось сохранить и через 10 лет после окончания войны.
Действие происходит в конце 1920-х годов, уже видны первые проявления мирового кризиса. Растёт и множится нужда, безработица, накаляется политическая борьба, усиливаются позиции радикалов, они приобретают всё больше сторонников, между которыми происходят постоянные жестокие стычки на улицах. Но это лишь фон, на котором разворачиваются события романа – политика на тот момент мало занимала автора (это уже ближе ко Второй Мировой войне Ремарк стал антифашистом, до того был сугубо, по его же словам, «воинствующим пацифистом», дистанцируясь от всех политических сил – кстати, прекрасный образец того, что и в Веймарской Германии можно было быть идиотом в хорошем смысле слова).
При этом отмечу показательный момент: и аполитичные герои Ремарка, и, к примеру, сверхполитизированные «[находящиеся] вне закона» фон Заломона вполне обыденно прибегают к насилию (в том числе и убийству) против своих врагов – «эхо войны». Действительно, единственной «нормальной» реакцией на убийство Ленца у его друзей является не сообщить все сведенья полиции дабы разыскать и наказать преступника в ходе законного и справедливого суда, а самим найти и прикончить его. И это логично: на войне им приходилось не раз убивать совсем неизвестных людей, которые им лично ничего плохого не сделали, а тут речь шла уже о мести вполне конкретному врагу.
И всё же, несмотря на общую аполитичность романа, в нём ярко отображены характерные картины повседневной политической жизни Германии тех лет:… Машина рванулась с места. Мы изъездили все улицы в районе кафе, все больше удаляясь от него, но не нашли никого. Наконец Кестер остановился.
– Улизнул, – сказал он. – Но это ничего. Теперь он нам попадется рано или поздно.
– Отто, – сказал я. – Надо бросить это дело.
Он посмотрел на меня.
– Готтфрид мертв, – сказал я и сам удивился своим словам. – От этого он не воскреснет…
Кестер все еще смотрел на меня.
– Робби, – медленно заговорил он, – не помню, скольких я убил. Но помню, как я сбил молодого английского летчика. У него заело патрон, задержка в подаче, и он ничего не мог сделать. Я был со своим пулеметом в нескольких метрах от него и ясно видел испуганное детское лицо с глазами, полными страха; потом выяснилось, что это был его первый боевой вылет и ему едва исполнилось восемнадцать лет. И в это испуганное, беспомощное и красивое лицо ребенка я всадил почти в упор пулеметную очередь. Его череп лопнул, как куриное яйцо. Я не знал этого паренька, и он мне ничего плохого не сделал. Я долго не мог успокоиться, гораздо дольше, чем в других случаях. С трудом заглушил совесть, сказав себе: «Война есть война!» Но, говорю тебе, если я не прикончу подлеца, убившего Готтфрида, пристрелившего его без всякой причины, как собаку, значит эта история с англичанином была страшным преступлением. Понимаешь ты это?
– Да, – сказал я.
Признаюсь, во время чтения романа лет 5 назад я пытался «отгадать», собрания каких политических сил посетили главные герои. Но это неразрешимая да и бессмысленная задача: мероприятия всех значительных партий и политических организаций визуально и по сути были практически идентичны.На улице стоял грузовик с полицейскими. Ремешки форменных фуражек были опущены. Стволы карабинов смутно поблескивали в свете фонарей. Из окон свешивались пестрые флаги. У входа толпились люди в униформах. Почти все были очень молоды.
Мы взяли входные билеты. Отказавшись от брошюр, не опустив ни одного пфеннига в копилки и, не регистрируя свою партийную принадлежность, мы вошли в зал. Он был переполнен и хорошо освещен, чтобы можно было сразу увидеть всякого, кто подаст голос с места. Мы остались у входа, и Кестер, у которого были очень зоркие глаза, стал внимательно рассматривать ряды.
На сцене стоял сильный коренастый человек и говорил. У него был громкий грудной голос, хорошо слышный в самых дальних уголках зала. Этот голос убеждал, хотя никто особенно и не вслушивался в то, что он говорил. А говорил он вещи, понять которые было нетрудно. Оратор непринужденно расхаживал по сцене, чуть размахивая руками. Время от времени он отпивал глоток воды и шутил. Но затем он внезапно замирал, повернувшись лицом к публике, и измененным, резким голосом произносил одну за другой хлесткие фразы. Это были известные всем истины о нужде, о голоде, о безработице. Голос нарастал все сильнее, увлекая слушателей; он звучал фортиссимо, и оратор остервенело швырял в аудиторию слова: "Так дальше продолжаться не может! Это должно измениться!"
Публика выражала шумное одобрение, она аплодировала и кричала, словно благодаря этим словам все уже изменилось. Оратор ждал. Его лицо блестело. А затем, пространно, убедительно и неодолимо со сцены понеслось одно обещание за другим. Обещания сыпались градом на головы людей, и над ними расцветал пестрый, волшебный купол рая; это была лотерея, в которой на каждый билет падал главный выигрыш, в которой каждый обретал личное счастье, личные права и мог осуществить личную месть.
Я смотрел на слушателей. Здесь были люди всех профессий – бухгалтеры, мелкие ремесленники, чиновники, несколько рабочих и множество женщин. Они сидели в душном зале, откинувшись назад или подавшись вперед, ряд за рядом, голова к голове. Со сцены лились потоки слов, и, странно, при всем разнообразии лиц на них было одинаковое, отсутствующее выражение, сонливые взгляды, устремленные в туманную даль, где маячила фата-моргана; в этих взглядах была пустота и вместе о тем ожидание какого-то великого свершения. В этом ожидании растворялось все: критика, сомнения, противоречия, наболевшие вопросы, будни, современность, реальность. Человек на сцене знал ответ на каждый вопрос, он мог помочь любой беде. Было приятно довериться ему. Было приятно видеть кого-то, кто думал о тебе. Было приятно верить.
Ленца здесь не было. Кестер толкнул меня и кивнул головой в сторону выхода. Мы вышли. Молодчики, стоявшие в дверях, посмотрели на нас мрачно и подозрительно. В вестибюле выстроился оркестр, готовый войти в зал. За ним колыхался лес знамен и виднелось несметное количество значков.
– Здорово сработано, как ты считаешь? – спросил Кестер на улице.
– Первоклассно. Могу судить об этом как старый руководитель отдела рекламы.
В нескольких кварталах отсюда шло другое политическое собрание. Другие знамена, другая униформа, другой зал, но в остальном все было одинаково. Налицах то же выражение неопределенной надежды, веры и пустоты. Перед рядами стол президиума, покрытый белой скатертью. За столом партийные секретари, члены президиума, несколько суетливых старых дев. Оратор чиновничьего вида был слабее предыдущего. Он говорил суконным немецким языком, приводил цифры, доказательства; все было правильно, и все же не так убедительно, как у того, хотя тот вообще ничего не доказывал, а только утверждал. Усталые партийные секретари за столом президиума клевали носом; они уже бывали на сотнях подобных собраний.
…
В одном из углов первого двора был сооружен деревянный стенд, на котором висело несколько карт звездного неба. За столиком, заваленным бумагами, на небольшом возвышении стоял человек в тюрбане. Над его головой красовался плакат "Астрология, графология, предсказание будущего! Ваш гороскоп за 50 пфеннигов!" Вокруг стояла толпа. Резкий свет карбидного фонаря падал на желтое сморщенное лицо астролога. Он настойчиво убеждал в чем-то слушателей, молча смотревших на него. Те же потерянные, отсутствующие взгляды людей, желавших увидеть чудо. Те же взгляды, что и на собраниях с флагами и оркестрами.
– Отто, – сказал я Кестеру, шедшему впереди меня, – теперь я знаю, чего хотят эти люди. Вовсе им не нужна политика. Им нужно что-то вместо религии.
Он обернулся:
– Конечно. Они хотят снова поверить. Все равно во что. Потому-то они так фанатичны.
Везде одно и то же – трибуна, люди в униформе, флаги и лозунги: выступления политических деятелей (сверху вниз) КПГ (обратите внимание на партийный лозунг-приветствие “Heil Moskau!”), СДПГ, НДП, НННП и НСДАП (о немецких партиях того времени см. тут). (Источники: http://visualrian.ru...&startfrom=936= , http://www.geschicht...archiv_pi1[p]=7 , https://commons.wiki...Sportpalast.jpg , http://www.gettyimag...5938461?license , http://sastha-knowyo...rst-wessel.html )
В связи с этим хочется упомянуть об одном распространённом заблуждении. Прекрасный образец:
отсюдаВ 1932 году последовал развод, а вскоре — и эмиграция: пацифист Ремарк не мог смириться с поднимающим в Германии голову нацизмом, с загремевшими на площадях барабанами, с застучавшими по брусчатке сапогами марширующих штурмовиков.
В общем-то, нет ничего страшного и позорного, если человек чего-то не знает, особенно, если это события столетней давности в чужой стране, но меня всегда умиляет, когда недостаток знаний восполняют выдумками и с целомудренной убеждённостью преподносят их доверчивым читателям.
На самом деле, «барабаны гремели – сапоги стучали» задолго до 1933 года во всех политических лагерях, а всё это сверху «приправлялось» поножовщиной на улицах (на стыке 1920-х и 1930-х по оценкам рейхстага в уличных боях погибало не менее 300 человек в год).
Массовые мероприятия «Рейхсбаннера» (Источники: https://reichsbanner...und-widerstand/ , http://www.historisc...l/artikel_44704 , https://commons.wiki...ichsbanners.jpg , https://www.bild.bun...ic/view/9009597 )
И здесь, замечу, «Рейхсбаннер» («Чёрно-красно-золотой имперский флаг» – Reichsbanner Schwarz-Rot-Gold) – наиболее «травоядная» из политических парамилитарных организаций Веймарской Германии (ассоциирован с «Веймарской коалицией» – СДПГ, Центр и НДП). При этом налицо все те атрибуты, которые неискушённый обитатель наших палестин отождествляет исключительно с адептами неонацистских карго-культов: тут и униформа, и марши, и партийные приветствия, и барабаны, и свой «гитлерюгенд» – «Юнгбаннер», и даже факельное шествие (в принципе, вполне обыденное явление для ночных массовых мероприятий в Германии). Это так, лишь пару иллюстраций для подкрепления вышесказанного, ибо тема эстетики веймарских политических боевых организаций настолько объёмна, что требует отдельного исследования.
Завершая, укажу на интересную деталь: хотя в обзорах и аннотациях к роману часто пишется без тени сомнения, как что-то само собой разумеющееся, что Готтфрида Ленца убил [нацистский] штурмовик («в жёлтых крагах»), но у самого Ремарка нигде это однозначно не указано. Как не указаны и политические симпатии (к которым его друзья относились несерьёзно и индифферентно) жертвы: пикантно выглядит версия, что «в действительности» Готтфрид был нацистом, которого убил боевик из «Рот-Фронта» или «Рейхсбаннера»…
Кто из них убил Ленца: (сверху вниз) юные боевики «Рейхсбаннера», «Рот-Фронта», «Молодого стального шлема» (Jungstahlhelm) или всё же «Гитлерюгенда»? (Источники: http://www.jugend191...x?m=3440 , https://www.deutsche...UZ6X5IAI6OSPVA7 , http://www.hitleryou...01_archive.html , https://www.nordfron...bert-norkus.smr )
Сообщение отредактировал Alias: 07 Сентябрь 2018 - 00:27
